Симпатии местного населения были в целом на стороне казаков, тем более что последние не причиняли вреда киргизам. Более того, сами киргизы вскоре стали злоупотреблять их доверием и использовать пребывание оренбуржцев в городе в целях личного обогащения. Они стали воровать лошадей из отрядного табуна. После чего якобы «находили» краденую лошадь и возвращали ее в отряд, за что получали от Войскового правительства денежное вознаграждение. Это явление удалось пресечь лишь тогда, когда денежные вознаграждения стали выдавать не из средств Войскового правительства, а за счет виновного в пропаже лошади726.
В Тургайском походе участвовала и Александра Афанасьевна Васильева – казачка станицы Остроленской 2-го военного округа Оренбургского казачьего войска. По одной из характеристик, это была «молодая особа с крепкой, хорошей фигурой, лицо широкое, скуластое, но черные блестящие глаза – глубоки, жгучи… Она жила в Федотовке с братом, студентом-добровольцем… Дутов предложил Шурке (т. е. А.А. Васильевой. – А. Г.) собираться и увез ее потом в автомобиле с собою, а ее брату-студенту написал на своем бланке документ для следования туда же лошадьми»727. Есть сведения, что АА. Васильева происходила из нагайбаков – крещеных татар, числившихся оренбургскими казаками. Именно она, по всей видимости, с 1918–1919 гг. стала гражданской женой Дутова и разделила с ним оставшиеся три года его жизни.
Конфликт стариков и фронтовиков, имевший место в Оренбургском казачьем войске, как и в других войсках, не позволил Дутову на начальном этапе борьбы объединить вокруг себя значительные массы казаков. Однако новая власть не считалась с казачьими традициями и образом жизни, разговаривала с казаками в основном с позиции силы, что вызывало в их среде острое недовольство, быстро переросшее в вооруженное противостояние. Таким образом, для большинства казаков борьба с большевиками приняла характер борьбы за свои права и саму возможность свободного существования.
Весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа Оренбургского казачьего войска началось мощное повстанческое движение против большевиков, которое возглавил Съезд делегатов 25 объединенных станиц и штаб фронтов во главе с войсковым старшиной Д.М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаками был уничтожен отряд председателя Совета Илецкой Защиты П.А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной уничтожен карательный отряд председателя Оренбургского губисполкома и ВРК С.М. Цвилинга, а в ночь с 3 на 4 апреля отряд войскового старшины Н.В. Лукина (вскоре расстрелян) совершил дерзкий налет на Оренбург, заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: на территории губернии действовали карательные отряды, которые расстреливали антибольшевистски настроенных казаков, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали на казаков значительные контрибуции. В результате только на территории 1-го военного округа Оренбургского казачьего войска к июню 1918 г. в повстанческую борьбу оказалось вовлечено свыше шести тысяч казаков, важную роль в организации выступления казаков сыграли станичные военные комиссии. Кроме того, в конце мая к движению сопротивления присоединились казаки 2-го и 3-го военных округов, поддержанные восставшими чехословаками.
Именно выступление против большевиков Отдельного Чехословацкого корпуса кардинально изменило всю стратегическую обстановку на востоке России. Казаки стали действовать совместно с чехословаками. В то же время автономное друг от друга выступление казаков в 1-м и других военных округах предопределило в дальнейшем искусственное раздробление территории войска, в результате которого казачьи формирования 2-го и 3-го округов с лета 1918 г. оказались отделены от формирований 1-го округа и даже подчинены различным правительствам.
Красные пытались подавить казачье восстание при помощи террора. Сохранилось весьма характерное описание действий 1-й Лысьвенской роты 8-го Уральского полка красных: «…мы следовали по разрушенному пути. И вот мы однажды подъезжаем к одной станции, в которой поголовно жили казаки, которые слепо шли с Дутовым против нас. И в этой станции нам пришлось довольно долго поработать: во-первых, установить Советскую власть, а во-вторых, много пришлось отправить на тот свет, т. к. они не хотели признавать Советскую власть. Однажды мы вызываем несколько главных противников в штаб и наш командир полка, а также и комиссар спрашивают их, зачем вы не хотите признавать нашу власть, ведь [мы] же делаем лучше, и зачем вы ломаете железную дорогу и жгете станции, и это вам же самим придется делать, то они отвечали: «Ничего мы не будем для вас делать и не признаем вашей власти и остаемся при старой власти». И вот тогда нашему командиру т. Солареву пришлось созвать весь полк и обсудить, что делать с такими контрреволюционерами, и мы, конечно, все единогласно постановили – расстрелять их, чтобы показать другим. И вот, когда вывели их всех человек двадцать и поставили всех в одну шеренгу против 1-й роты, которая должна совершить это страшное дело. И вот когда все было готово, то их стали увещевать в ихнем заблуждении и темноте и [предлагали] признать Советскую власть и не делать нам зла, а идти с нами, то они как один наотрез отказались. И это им было предложено до трех раз, но они стояли все на одном, и наконец нас вывело из терпения, и когда командир роты т. Сиротин скомандовал, говоря «рота, возьми на изготовку», и этим самым испугать осужденных, а они даже и не слова, а наоборот, взялись за свои папахи и бросая их кверху и крича во все горло: «Помираем за вольное казачество и за батюшку царя». И тут нас совсем взорвало и по команде «Пли» они все как один, повались и мы доказали всем живущим, что не дрогнет рука красноармейца, если кто против нас и Советской власти»728.
Население было запугано, однако подобная политика в отношении казачества далеко не всегда вела к полному подчинению последнего насилию, большевики попросту вынуждали людей браться за оружие, чтобы отстоять свои права. Уже в мае Оренбург оказался окружен отрядами восставших казаков и красным, чтобы попасть в город, приходилось продвигаться с боями даже по линии железной дороги, подвергавшейся систематическим налетам и разрушению. Связь с Оренбургом существовала лишь по грунтовым дорогам, поддерживалось телеграфное сообщение729. Сторонникам новой власти было небезопасно перемещаться по Форштадту – казачьему предместью Оренбурга. Оперативные работники народного комиссариата по военным делам были настолько напуганы ростом антибольшевистского сопротивления, что даже не исключали возможности существования мифического «общего плана в действиях Корнилова, Дутова и Семенова»730. С начала мая просил помощи и сам Оренбург731.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});